Монастыри Псковского края

в неопубликованной монографии Аркадия Ивановича Васильева

Р. А. Соколов,
кандидат исторических наук,
доцент кафедры исторического регионоведения исторического ф-та СПбГУ

Творческое наследие Аркадия Ивановича Васильева – исследователя Псковских древностей – не однажды привлекали к себе внимание историков. Его жизненный путь был для той поры вполне обычным. Он родился в 1891 г. в Псковской губернии, а затем учился в Василеостровском коммерческом училище в Санкт-Петербурге и на курсах преподавателей для глухонемых. После революции служил в РККА, находился на преподавательской работе. Начиная с 1931 г. регулярно посещал ученые собрания Историко-археографической комиссии, преобразованной в тот же год в Историко-археографический институт. В этот период началась его активная деятельность по изучению истории Пскова и округи[1]. В 1929 г. вышел в свет путеводитель по Пскову, соавтором которого являлся А. И. Васильев. Данное издание содержало в себе не только информативную, но и методическую составляющую (планы экскурсий)[2]. С 1934 г. историк становится сотрудником Историко-археографического института, влившегося в 1936 г. в состав вновь созданного Ленинградского отделения Института истории АН СССР (ЛОИИ). В 1940 г. А. И. Васильев получает должность заведующего архивом этого научного учреждения. На тот же период (рубеж 30-40―х годов) приходится наиболее плодотворный этап его творчества, прерванный начавшейся войной. Ученый умер от голода в осажденном Ленинграде в первый же год Блокады[3].

Благодаря аналитическому исследованию публикаций А. И. Васильева, проведенному А. В. Филимоновым, в распоряжении историков в настоящее время имеется добротный обзор печатных работ ученого, которые представляли собой научно-популярные статьи, опубликованные по большей части в газетах[4]. Содержательно эти статьи не связаны между собой напрямую, хотя их объединяет, безусловно, история Псковской земли[5].

Однако обращение к личному фонду А. И. Васильева, хранящемуся в Архиве Санкт-Петербургского института истории РАН (далее ‑ СПбИИ РАН), показало, что эта часть его творческого наследия до сей поры остается не введенной в научный оборот. Именно на этой проблеме и будет сосредоточено внимание в настоящей работе. Отметим, что В. Д. Алпатовой уже был осуществлен общий обзор данного фонда[6]. В данной статье мы сосредоточимся на одной из единиц хранения, входящих в этот фонд. Речь идет о неопубликованной монографии А. И. Васильева «Антирелигиознику о псковских святынях». Данная работа, представляющая собой машинописный текст на ста двадцати четырех листах формата А 4, переплетенных в твердый картон, с вклейками и рукописной правкой была полностью подготовлена к печати. Об этом свидетельствует приклеенная на обложку стандартная памятка наборщику, где сообщалось, что рукопись полностью вычитана и передана в набор в Огиз. На обложке имеется заглавие, которое и должно было стать полным названием книги: «Антирелигиознику о псковских святынях. Святые, явленные, чудотворные и особо чтимые иконы, культовые объекты и места западной части Ленинградской области»[7]. Датировать рукопись 1931-м годом позволяет дата, стоящая под текстом вводной части работы «От автора».

Проблематика, рассмотренная в труде А. И. Васильева, достаточно широка. Ниже мы остановимся на одной из исследованных в нем проблем – истории монашества на Псковщине в период средневековья. Понятно, что, как и в опубликованных работах А. И. Васильева, в его монографии сполна отразился «дух эпохи» ‑ отрицание религиозных и, отчасти, патриотических ценностей[8]. Но все же, на наш взгляд, можно утверждать, что даже этот недостаток не лишает научной значимости многих важных наблюдений автора, безусловно, детерминированных господствующей в ту пору идеологией, но все же имеющих основой труды дореволюционных историков и, одновременно, в чем-то предвосхитивших свое время.

В частности, А. И. Васильев фактически предпринимает попытку на материале Пскова классифицировать процесс канонизации. Святых он подразделяет на три группы. К первой относятся князья, княгини и архиереи («представители феодальной верхушки»), ко второй монахи («монахи-колонизаторы» и отшельники), к третьей мученики. В отдельную группу выделяются юродивые (святые «эпохи торгового капитала»)[9]. Отметим, что это было, возможно, первой попыткой в советской историографии типологизировать процесс канонизации и доказать собственную точку зрения на примерах конкретного региона на основе марксистского подхода. Примечательно, что данная попытка так и осталась неизвестной широкому кругу исследователей, в частности спустя десятилетия А. С. Хорошев сетовал, что история канонизации не привлекала внимания советских историков[10].

Приступая к анализу материала, А. И. Васильев дает биографические сведения о тех или иных святых, стараясь показать, как развивалось почитание каждого из прославленных подвижников, и при каких условиях оно могло возобновиться, в случае, если культ кого-то из них был на время забыт.

Раздел рукописи, посвященный иночеству, озаглавлен «монахи-колонизаторы» (его общий объем составляет десять листов). Вероятно, по мысли редакторов, такая дефиниция имела негативную нагрузку, тем более, что, как будет показано далее, в тексте делался особенный акцент именно на колонизационной деятельности обителей. Необходимо подчеркнуть, что мысль о чрезвычайной важности процесса монастырской колонизации для отечественной истории, для становления российской государственности была высказана еще задолго до революционных потрясений 1917 г.: об этом писали, в частности, такие крупные историки как В. О. Ключевский и М. К. Любавский[11]. Четко прозвучал этот мотив и в работе А. И. Васильева, хотя в тексте этому моменту придается несколько негативный оттенок: все-таки территориальное расширение государственного влияния Руси в ту пору прямо назвать исторически позитивным явлением было невозможно. Хотя, говоря объективно, исследователь достаточно четко показал, насколько велика была роль монашества в укреплении за Россией ее западных окраинных рубежей и в противостоянии экспансии католического Запада на территории Прибалтики.

Приступая к рассмотрению данной темы, ученый обращает внимание на то, что обители, как и храмовые здания, часто возводились на местах, имевших еще в дохристианские времена сакральное значение. В книге подчеркивается, что главными устроителями монастырей первоначально были представители князей и епископы, для которых это было своеобразное «средство божественного укрепления своей власти», «в дальнейшем строителями монастырей делаются бояре», а еще позже – купцы, выдвинувшиеся благодаря развитию «торгового капитала»[12], значимость которого в историческом процессе, как известно, особенно подчеркивалась в исследованиях М. Н. Покровского. А. И. Васильев утверждает, что в Псковской земле обители вообще очень активно участвовали в торговле, а зачастую и изначально создавались именно для этого. Об этом, по его мнению, свидетельствует то, что монастыри возникали на торговых путях, а церкви в них имели подвальные помещения, приспособленные и для хранения товара. Более того, историк прямо утверждает, что «монастыри были торговыми товариществами, члены которых вносили известные денежные или имущественные вклады, пускавшиеся монастырями в торговые обороты. Вкладчик, как и во всяком товариществе, в любой момент мог взять свой вклад обратно и передать его в другой монастырь. Вкладчиками могли быть не только монахи, но и светские лица. Многие монахи, состоя вкладчиками монастыря, вели и личное хозяйство в виде лавок на торгу»[13].

Однако после такого категоричного введения, без чего, разумеется, не могло обойтись в те годы рассмотрение подобной тематики, автор переходит к наблюдениям над конкретным материалом, и его выводы становятся намного более взвешенными, причем иногда они противоречат вводным фразам, главное назначение которых, вероятно, заключалось в том, чтобы сделать возможным «прохождение» будущей книги в печать. Так, если в самом начале очерка о монастырях утверждалось, что обители в Пскове и пригородах строили лишь в черте города или непосредственно рядом с ним[14], то теперь дается указание и на устройство монастырей, удаленных от городских поселений[15]. Особенно интересно, как было сказано выше, что причиной этого А. И. Васильев называет не экономические стимулы и даже не то, что в монастырях городских недостаточно строго выдерживались требования иноческого жития, а желание противодействовать католической проповеди среди прибалтийских народов и, самое главное, дальнейшему продвижению немецкой власти на восток. «Заслуга этих отшельников перед правящим классом», считает А. И. Васильев, не в миссионерстве, «а в том, что обращением эстонцев в православие они укрепляли прочность псковской западной границы»[16].

Затем историк переходит к рассмотрению деятельности монахов, считавшихся в Псковской земле святыми. Акцент при этом делается именно на колонизационном аспекте. Отметим, что с точки зрения истории светской, рассмотрение проблемы в данном ракурсе представляется вполне оправданным. Среди прочих подвижников особенно выделяется личность Ефросина-Елеазара, основавшего первый «колонизационный монастырь». Автор дает описание его биографии, подчеркивая, что он стремился утвердить для братии общежитийную модель. Среди его учеников и нашлись продолжатели начатого им дела. Одним из них был происходивший из Юрьева (Дерпта) Серапион, знавший эстонский язык, активно контактировавший с эстонцами и имевший у них авторитет[17]. Еще один святой, о жизни которого рассказывает А. И. Васильев, Савва Крыпецкий[18].

Сравнительно кратко, из-за недостатка источников, автор касается деятельности Иллариона Озерского, выходца из Елезарова монастыря, обосновавшегося около 1470 г. на р. Желча. Это была территория, на которой издавна сталкивались интересы Руси и немецких рыцарей. Во второй половине XV в. это противостояние усилилось. А. И. Васильев напоминает читателю, что в этих местах, где сливаются Теплое и Чудское озеро, «для защиты восточного берега узкого (своего рода Гибралтара) пролива между озерами, псковичи выстроили в 1462 г. городок Кобылу»[19]. Добавим также, что именно в этой местности в 1242 г. произошло знаменитое Ледовое побоище, положившее предел экспансии рыцарей в наиболее суровое для Руси время установления ордынской зависимости[20], а укрепления, построенные псковичами на одном из островов, существовали здесь еще до 1462 г., но затем были оставлены[21], а на восточном берегу озера «…псковичи поставиша новыи городок и нарекоша его Кобылою»[22]. Собирая буквально по крупицам сведения об основанном Илларионом Озерском монастыре, А. И. Васильев сделал сохранившуюся в архиве выписку из Писцовой книги 1585-1587 гг., в которой идет речь о состоянии этой обители в XVI в.[23].

Еще менее информации, отмечает А. И. Васильев, о Дорофее Вехнеостровском, основавшем около 1470 г. монастырь на Верхнем острове Псковского озера (ныне остров Белова в Талабском архипелаге): неизвестно даже место его погребения, но в церкви Верхнего острова имеется почитаемая икона св. Дорофея[24].

А. И. Васильев достаточно подробно пишет и о псковских монастырях, оказавшихся после заключения мирного договора в Тарту (1920 г.) на территории Эстонии, опять-таки делая особый акцент на их колонизационной миссии. Упомянув кратко об Онуфрии Мальском и основанном им неподалеку от Изборска на месте древнего святого источника монастыре, он достаточно подробно рассказывает о Псково-Печерской обители, которая играла «большую роль как приграничная крепость и как религиозный центр, проводивший сперва чисто псковские, а потом великорусские колонизационные задания». При этом, по мнению автора, «наиболее широко колонизаторская деятельность монастыря развивалась при игумене Корнилии во второй половине XVI в. Параллельно с продвижением войск Грозного через Прибалтику, прорубавших окно в Европу мечом, шла деятельность Корнилия, подкреплявшего эти завоевания крестом: он обратил в православие жителей района Нейгаузена, он выстроил церкви на Агиреве и на Топине»[25].

В целом, истории этого монастыря уделено в рукописи намного больше места, чем какому-либо другому. Объясняется это его значимостью для верующих псковичей. И конечно, будущая книга не могла не содержать тенденциозных пассажей, которые должны были тем или иным образом уронить авторитет столь известной обители, впрочем, приводить их здесь, наверное, излишне. Отметим лишь, что в рукописи они действительно имеются.

Затем автор переходит к рассмотрению деятельности монахов-отшельников. Однако здесь прежде надлежало решить один деликатный вопрос. Ведь подлинных нестяжателей, иноков в буквальном смысле удалившихся от мира и от людей, было совершенно невозможно обвинить в принадлежности к какому-либо «торговому товариществу». Для этого пришлось вводить весьма сомнительное пояснение, согласно которому анахореты, «уходя от суеты и жизненных соблазнов подальше вглубь лесов и болот,… поставили перед собой узкую и грубо эгоистическую цель: попасть после смерти в рай. Для этого они ниже всякого минимума снизили свои человеческие потребности, всячески изнуряли свою плоть, целыми годами молчали, непрерывно молились»[26]. Сделав такую, мягко говоря, спорную, но для той эпохи, к сожалению, необходимую оговорку, А. И. Васильев повествует о Никандре и Мордарии.

Небольшое место в книге уделено мученикам, причем опять-таки в первую очередь Корнилию Печерскому, причем еще раз подчеркивалось, что он «много сделал для обрусения северо-западного угла Псковской земли, заселенного эстонцами: не огнем и мечом, а обращением в православие»[27].

Таким образом, как возможно было убедиться из рассмотренного выше материала, исследование А. И. Васильева, не смотря на его «воинственно атеистическую» окантовку представляет собой интерес как для изучающих псковские древности, так и для ученых, сферой интересов которых является история Русской Церкви. Введение в оборот его неопубликованных работ могло бы внести определенный вклад и в историографию, поскольку выводы автора, подчеркивающего свою лояльность идеологическим установкам той эпохи, все же, во-первых, опирались на достижение дореволюционной науки, а во-вторых, в чем-то предвосхитили будущие исследования. Ярким примером последнего может служить предложенная А. И. Васильевым собственная классификация канонизации святых.

__

[1] Результатом изучения истории Псковского края в этот период стало, в том числе, появление путеводителей. Об этом см. наприм.: Зонтова Е. А. Путеводители по Государственному заповеднику «Пушкинский уголок» 1929-1941 гг. // Петербургские исследования. Сб. науч. статей. Вып. 3. СПб., 2011. С. 106-110.

[2] Васильев А. И., Янсон А. К. Древний Псков. Исторический очерк и путеводитель. Л., 1929.

[3] Алпатова В. Д. Обзор фондов ученых-историков, погибших во время блокады Ленинграда // Археографический ежегодник за 1973. М., 1974. С. 244.

[4] Филимонов А. В. А. И. Васильев – историк Псковского края // Псков. 2010. № 32. С. 62-69.

[5] Там же. С. 67.

[6] Алпатова В. Д. Обзор фондов ученых-историков, погибших во время блокады Ленинграда. С. 244-246.

[7] Архив СПбИИ РАН. Ф. 265. Оп. 1. Д. 1. Л. 1-2. – Напомним, что в Псков являлся в то время частью образованной в 1927 г. Ленинградской области.

[8] См. Филимонов А. В. А. И. Васильев – историк Псковского края. С. 62.

[9] Архив СПбИИ РАН. Ф. 265. Оп. 1. Д. 1. Л. 8.

[10] Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (XI–XVI вв.). М., 1986. С. 3-4.

[11] Ключевский В. О. Сочинения в девяти томах. Т. II. М., 1988. С. 230-247; Любавский М. К. Историческая география России в связи с колонизацией. СПб., 2000. С. 132-154.

[12] Архив СПбИИ РАН. Ф. 265. Оп. 1. Д. 1. Л. 22.

[13] Там же.

[14] Там же.

[15] Там же. Л. 23.

[16] Там же. Л. 24.

[17] Там же. Л. 25-26.

[18] Там же. Л. 26-28.

[19] Там же. Л. 28.

[20] О противостоянии западной экспансии в этот период см. подробно: Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А. Александр Невский: эпоха и память. Исторические очерки. СПб., 2009. С. 67-94.

[21] Труды комплексной экспедиции по уточнению места Ледового побоища / Отв. ред. Г. Н. Караев. Л., 1966. С. 62.

[22] См. Псковские летописи. Вып. 2. M.;Л., 1955. С. 52.

[23] Архив СПбИИ РАН. Ф. 265. Оп. 1. Д. 24. Л. 5-6.

[24] Архив СПбИИ РАН. Ф. 265. Оп. 1. Д. 1. Л. 28.

[25] Там же. Л. 30.

[26] Там же. Л. 32.

[27] Там же. Л. 37.

Поделитесь с друзьями