По следам первопроходца

Вальтер Тоотс

Историческое Ледовое побоище, состоявшееся на льду нашего родного озера, будоражило умы многих поколений потомков народа ратоборца Александра Невского. Он стал святым православной церкви, для хранителей и носителей веры. А ныне и для всего русского народа. Будоражила эта победа и вызывала гордость от зари русской науки и словесности, от самого М. Ломоносова и Н. Карамзина вплоть до Л. Гумилева и М. Тихомирова, Д. Лихачева и А. Кирпичникова. В судьбоносном противостоянии миров, победителем ставшим, и восточных славян от тевтонского ига спасшим, эту битву славословили летописи и жития, прославляли поэты и писатели, создатели величавых панно и полотен художники, великие композиторы. Только по скромным подсчетам автора этих строк, о князе Александре и его славной победе на берегу и льдах Чудского озера, напечатано несколько десятков книг, опубликовано более восьми десятков академических трудов и статей, около трех десятков произведений изобразительного и монументального искусства. Столь высокую историческую святыню страны и народа имеем мы на своей многострадальной земле Гдовской. Нам есть чем гордиться, чем жить сегодня и что передать последующим поколениям. Как чистые воды озера, пример служения Родине героя Отечественной войны 1812 года, кавалера ордена Александра Невского, одного из близких соратников фельдмаршала М.В. Кутузова, генерал-майора Петра Петровича Коновницына, гражданский пафос поэта-партизана певца отцовской земли Льва Ивановича Малякова, творчество и душевный жар поэта Сергея Каширина, значительный труд народного художника Александра Силина, гражданина и патриота края Петра Лунина, восстановленный храм имени Святой Божьей Матери и сегодня воскрешающий дух созидания. Этим вызвано очередное возвращение к Чудскому подвигу в преддверии исторической даты.

Предлагается вниманию читателя прикосновения душой к Ратному подвигу одного одухотворенного ученого историка, заплатившего за свою научную деятельность заключениями в гулагах и, в конечном счете, жизнью. Постараемся сегодня пройти по следам Эрнста Карловича Паклара, человека указавшего нам и всей России святое место.

« …Звон, … но где он»

Но начнем с того, как случается в нашей повседневной жизни. Оказывается, такие весьма курьезные случаи, встречаются и в академической науке. Военному историку генералу Георгию Караеву принадлежит своеобразное открытие того, что на месте исторической сечи из десятков исследователей и историков, пытавшихся определить место исторической битвы, на месте, которое они определяли, из них был лишь один скромный служитель богу истории Клио.

Размышляя над фактом, отмеченным руководителем научной экспедиции Академии Наук СССР по определению места Ледового побоища, вспоминается встреча с покойным народным художником, замечательным человеком А. С. Силиным, автором панно изображающем князя Александра «Перед боем» из деревни Чудская Рудница. Точнее, его ответ на мой вопрос. Говорили с ним о рождении его прекрасных акварелей с видами Пушкинского заповедника в Святогорье. «Чтобы создать этот альбом, я жил там длительное время… А как иначе!..». И добавил: «Если я писал бы виды в Пскове, это была бы моя фантазия…». Фантазия, значит вымысел. Значит, даже для живописи требуется присутствие, точное знание места, деталей. Наука же историческая, оказывается, вполне может жить по принципу русской поговорки «слышит звон, а не знает где он…». Но то, что побыть на рассматриваемом месте и увидеть то, о чем говорится, собственными глазами, является все же очень важным моментом, если говорить о науке настоящей. Так академик М. Н. Тихомиров, предприняв поход на Псковское озеро летом 1948 года (он был вторым), отказался от своего прежнего предположения по определению места сечи на Соболичном берегу Теплого озера [1] в пользу уже в 1931 году определенным Э. К. Пакларом. После того как лично ознакомился с местностью и местом. А еще десяток лет позже, академическая экспедиция, шедшая по следам первопроходца, уже окончательно определила историческое место боя. Убедимся, как все-таки важны для науки очные рекогносцировки и экспедиции. Неспроста они обязательны при военных операциях. Не будь поисков молодого историка–аспиранта, возможно, до сегодняшнего дня в Москве и Петербурге спорили бы и предполагали, где все-таки состоялось сражение. Но серьезный подход энтузиаста, требующий поездок, поисков, расходов в бедные 1930-е годы, вооружил его натурными конкретными наблюдениями, географическим расположением мест упомянутых в исторических источниках, вдохновив его на поиск и восстановление истины. Так стало возможным опровергнуть «звон, не зная где он» — открытия, сделанные из далека, на расстоянии. Данное добропорядочное действо и привлекало и призывало к повторению похода, чтобы познакомить подробнее с исследованиями Э. К. Паклара, как уже сказано, выполненными на нашей земле Гдовской — на Малой Родине нашей.

Свет угасшей звезды

Ученые-астрономы утверждают, что свет угасшей звезды продолжает свой путь в космическом пространстве, а также к нам, людям, и после того, как его не стало. Так продолжает к нам путь поэзия А. С. Пушкина; идеология социальной справедливости В. И. Ульянова-Ленина; гениальные мировосприятия химика-мыслителя Д. И. Менделеева и еще многих и многих других светлых умов. Но рядом с великими светилами свой скромный луч оставляют и звезды малые. Свет научной деятельности Эрнста Карловича Паклара достиг и автора этой статьи более полгода назад. Он привлекал своими географическими и топонимическими проработками, которые в других трудах не поднимаются или лишь предположительно. В нем нашлось то, чего нельзя было найти в десятке ранее рассмотренных работ. Статья, которая изобилует указаниями многих географических точек Теплого и Псковского озер, положительна своей достоверностью. Здесь мы узнаем также о первом натурном исследовании в 1931 году и последующем в 1949 г. Также можно вычитать решительность доводов и высказываний, внутреннего твердого духовного настроя борца, которым обладал, как ныне знаем, с искалеченным здоровьем творец-индивид. Газета «Гдовская Заря» в начале года вкратце ознакомила читателя с трагическим жизненным путем ученого, оставшегося преданным и науке, и правде даже в краях суровых.

Предполагаемое место Ледовой сечи дружины князя Александра мне знакома десяток лет. Знакомиться побудила широко известная книга Георгия Николаевича Караева и Александра Сергеевича Потресова. После первых знакомств с местами, где рыба «сама ловится», и летом и зимой, с островами, проливами и протоками вокруг острова Вороний. После этого началось знакомство с литературой по данной тематике. Но даже научные труды повторяли, в основном, те же самые источники, цитировали друг друга, а вопрос места боя, не то что уточнялся, а стал перемещаться не только со льда на берег озера, но даже передвигаться с места на место. Вместо льдов и побережья Теплого озера у Тетерицы, нынешнего болота в народе называемом Долина и прибрежья Чудской Рудницы, Ледовое побоище переместилось в устье реки Желчи, к деревням Кобылье Городище, Таборы и Козлово. Несмотря на то, что в письменах летописцев основным и неизменным ориентиром является Вороний Камень. Пусть сказанное не будет отрицанием очень интересных результатов, полученных ученым Иваном Евсеевичем Кольцовым, достигнутых применением современной, особо зоркой и чувствительной аппаратуры и инженерного оборудования, но в данном открытии имеется еще больше неясностей, чем «сечи у Вороньего Камня». И вот в череде академических книг и статей вдруг замерцал «свет угасшей звезды» — в Научной библиотеке Тартуского университета нашлись «Исторические записки» №37 и на стол легла статья Эрнста Карловича Паклара «Где произошло Ледовое побоище?».

Статья существенно отличалась от ранее прочитанных. Во-первых, своей конкретностью. Изложением всех пяти вариантов «звона» — мест битвы определенных — предположенных рядом историков «из далека». Во-вторых, четкой привязанностью к местности и географическими ориентирами. В третьих, примечательным использованием в своих союзниках топонимики. Но и нельзя не отметить плодотворности логики ученого. Той самой, с помощью которой доказывается и устанавливается истина научная. Это и заставило еще раз побыть на месте, чтобы убедиться в этом воочию, и не только увидеть, но и сверить изложенное историком с местностью. Время свидания с местом споров ученых было предопределено временем, календарно соответствующим времени того далекого сражения. С учетом климатических сдвигов почти за восемьсот лет в сторону потепления, «экспедиция» состоялась в последнюю неделю марта – в преддверии очередной годовщины. Но перед рекогносцировкой места и сравнения со сказанным Э. К. Пакларом, теперь уже более чем пол столетия назад, необходимо дать слово историку.

Разноречивые мнения

Документируем констатацию историка Э.К. Паклара:

«Опираясь на тексты Новгородских (главным образом Новгородской первой), Псковской, Софийских, Никоновских летописей, различные авторы высказывали весьма разноречивые мнения о месте Ледового побоища… До серии разнообразных работ советских историков, опубликованных накануне и во время Великой Отечественной войны, сражение на льду Чудского озера 5 апреля 1242 г. приурочивалось к пяти местам, разбросанным по пространству Чудского и Псковского озер на расстоянии около 65км.» (АН СССР Исторические записки №37. – 1951. — С. 204).

Видим, автору статьи присущ научный подход. Для локализации места боя он отталкивается от названных выше источников и приведенной в них информации, например, от того, что дружинники Александра преследовали разбитого противника семь верст до Соболичного берега. Летописец этим высказыванием дал три исходных положения: «Соболичий берег», «семь верст» и «Вороний камень». Они исходные для определения прошедшего события. Но тут возникает вопрос – Что и где это Соболице? Историк в своем подходе, начав с косвенного наименования, усердно ищет решение загадки. То, что он определил, это географическое название и его местоположение, можно считать ключом к раскрытию загадки. Этот орешек ему удалось расколоть на основе эстонских исторических актов, на немецком и эстонском языках, которыми он владел. Установив местоположение чудского «Соболичьего берега», у историка оказались в руках уже две известных: «Соболичий берег» и «семь верст». Далее можно было начинать поиск «Вороньего камня». Но не будем убегать вперед. Узнаем в первую очередь те пять предполагаемых мест, которые некоторым историкам были видны даже издалека. Да, и самого камня мы еще не знаем, где он. А их в этом районе не один. Э. Паклар находит их всех.

Первое: Вороний камень близ острова Салло (ныне называется Салу – В.Т.) «при повороте из Псковского озера в Чудское, в 2 км от северо-западного побережья озера. Здесь проходило Ледовое побоище. — таково предположение известного русского историка Н. И. Костомарова. Такого определения до 1948 г. придерживался и академик М. Н. Тихомиров».

Второе: Остров Матиков или Вороний (также Колонцы) у западного берега Псковского озера. – Предположение знатока Псковщины И. И. Васильева.

Третье: Селенье Варнья (Воронье по русский) — на западном берегу Чудского озера в 6 км к северу от устья реки Омовжи (Эмайыги). И там нашелся камень, правда, безымянный, но для гипотезы Ю. Трусмана, как дополнение, подкрепляющее фантазию.

Четвертое: Селение Исмень (Изменка). Эстонское селение Мехикоорма. На западном берегу Чудского озера, в середине Теплого озера. Одно из предположений М. Н. Тихомирова.

Пятое: «Вороний островок в 4 км к югу от острова Пийрисаар в Теплом озере (или, иначе говоря, в южной части собственно Чудского озера в начале перехода его в «Узмень»), в 5 км к северу-западу от погоста Кобылье Городище и в 8 км от эстонского берега – старое утверждение А. И. Бунина, давшего также анализ летописного известия в его общем контексте.»

Последнее пятое место дано текстуально, ибо как ориентировочный вариант, подтвержденный Э. К. Пакларом, а также, как исходный для научной экспедицией Г. Н. Караева, по географическим определениям сторон света А. Буниным в отношении Вороньего островка он не точен. Удивляет и приблизительная точность определенных расстояний.

Не будем тратить время на разбор первых четырех вариантов, так как ни один из них не учитывает одну из важнейших исходных данных летописей – 7 верст от Соболичкого берега, что само по себе исключает прохождение битвы на противоположном, то есть, на западном берегу Узмени. Но у нас есть еще островок Вороний, а в летописях говорится о Вороньем Камне. Вернемся к расстоянию «7 верст». Так как мы ищем Вороний камень», берем пока лишь в ориентиры островок под названием Вороний. Далее, какое это расстояние «7 верст»? Первопроходец берет в основу известный Словарь Брокгауза и Ефрона. Он дает нам длиной версты 656 саженей. Саженей в системе мер имеется целых 17. Так как имеем дело с информацией из церковных источников, потому в основу берем церковную сажень, которая равна 186,4 сантиметрам. Семь верст дают нам 4592 церковной сажени, что выражается в наших современных: 4592 х 1,86 м, итого 8541 м, то есть 8,5 километров.

Остается лишь удивляться точности определения расстояния в столь давние времена. И не переоцениваем ли мы сегодня себя в знаниях и способностях. Ведь до Соболичного берега, который и сегодня является Soopoolitse – болотным краем (Эмайэское Большое болото), то есть болотная сторона, действительно на расстоянии указанным летописцами. Измерить его сегодня не предоставляется возможным – граница с новыми крестоносцами-натовцами не допускает эту процедуру. Но определяя на глаз верится, что до Соболичного берега расстояние определено удивительно точно. Определяя дальность синеющего леса на западном берегу, я стоял около низкого острова Станок, от островка Вороний на расстоянии пол, и от острова Сиговец примерно один километр. До эстонского берега отсюда, оценивая по топологическому способу глазомерного измерения расстояний, как учили артиллеристов в Советской армии, надо признаться, что из летописцев времен Александра Невского получились неплохие артиллеристы.

Этим сказано, что от островка до Соболичного берега как раз семь верст, что и дало основание молодому ученому для определения места Вороньего камня. Экспедиция Г. Н. Караева нашла здесь и основание, пока неясно как, исчезнувшего камня. Для того, чтобы убедиться лично, позвонил ветерану, старому капитану-рыбаку Ивану Павловичу Яхнову. Ответ был таков: «Да, до основания камня можно было достать рыбацкой жердью. Он отмечен на капитанских картах глубин озера советского времени…». Где бы достать такую карту сегодня. Может быть в краеведческом музее у Надежды Леонидовны или в районном архиве? Не плохо иметь еще и такой документ-подтверждение.

«На этом месте в моей молодости стояла веха-щит «Вороний камень»…» — вспоминает «кучер» мотобота самолвовец Владимир Козлов, которому я благодарен за определение названия заливчиков, бухт, губ и мысов Тетерица, Щучье, Угревица, Лом, Костель, Станок, Озолица, Большие Ворота (Большой проток), Малые Ворота (Малый проток) и других.

Таким образом, «экспедиция» подтвердила открытия талантливого ученого, интересного писателя сложного времени. Думается, что человек столь значительный для нашего края, интересен нам как личность. Но об этом в будущем. Закончим с резюме, как это по хорошему обычаю полагается.

Начнем с названий. Остров в соседстве с островком Вороний. У Э. К. Паклара он назван Городичим или Городищенским. Сегодня этот остров, второй по величине в Теплом озере, называется Городец. Так он дается и на современных картах. Но это не существенное примечание. Важен корень названия – он более устойчивый к трансформациям во времени. Это важно, и это говорит о том, что на сегодняшнем острове был «город», то есть крепость, укрепление. Некоторые источники утверждают, что здесь стояла даже церковь, когда остров еще был соединен с материком. Она была перевезена на возвышенность Кобылье Городище (место конницы дружины Александра), где сегодня храм Михаила Архангела. Название церкви само о многом говорит.

Зная, что ученый много внимания уделял названиям местности и «расшифровке» их значения, удивляет, что в труде не обращается внимания на название Чудская Рудница, что находится сегодня в 4 км от острова Сиговец, соседнего островка Вороньего. Известно, что древнеславянское слово «руда» обозначает кровь. Смысл слова в данном случае дает основание связать его с местом боя. Тем более, что в давние времена деревня находилась ближе к месту ледовой сечи, но было затоплена поднявшимся уровнем озера и перенесена на новое место. На эту возможную связь нет предположении в труде, как нет и загадок на слово «городец». Это удивляет. Знаем и то, что ученый специализировался по теме древних торговых дорог, которые всегда имели опорные пункты, «замки». Например Кола в устье Желчи, крепость Кастре и Мууге на Омовже и т.д.

И третье примечание, более существенное. Оно касается названия Суболице. Оно имеет важное значение в системе исходных названий. Историк предлагает ключом к названию смысловую разгадку. Будто бы так местные рыбаки, и эстонские и русские, называли мелкого окунька, который изобильно ловился в этих водах. Это может служить основанием для названия места. Мы знаем о том, что деревня недалеко от Вороньего архипелага Самолва, получила свое название от сочетания слов «сама» и «ловится», что говорит о добрых уловах в этих местах. Думается, что за основу названия Соболице было взято эстонское смысловое значение слова, связанное с характером местности: «soo» — болото, а «pool, poolitse» – сторона, край, последнее на диалекте южно-эстонской народности сету, что означает — болотная сторона. Эстонское слово трансформировалось на русский почти адекватно. Выше уже говорилось, что историк прибегнул и к древним документам на немецком и эстонском языках. В перечне владений епископа Германа – первого епископа Тарбату (Юрьева), в начале ХIII века, в состав его земель входила и местность под названием Sobolitz, Soboliz, на эстонском языке болотистая. Владения же регистрировались по названию местности. Местность вряд ли получила свое название по рыбке в озере. Скорее рыбка соболек в озере получила свое название по местности, где она ловилась. Ведь площадь болота по сегодняшнему названию Эмайыге Суурсоо (Великое Эмайыгское болото) действительно велика и охватывает в низовьях оба берега мать-реки Эстонии. Вот в этом не хочется согласится с земляком.

Попрощавшись с местом Ледового побоища и лично убедившись в научном усердии своего земляка, стало грустно, что место это до сих пор недоступно широким кругам любознательных и богатых патриотическим чувством граждан. Что там говорить об организации водных экскурсий из Пскова, если они до настоящего времени не ведутся даже из Самолвы, где имеется (имелся) порт. Так и не проложена туристическая природная тропа на место сечи, как это сделано в Эстонии на простых болотах-заказниках (например, Эндла, Низина Педья и др.) где не проходили никакие ратные подвиги национального масштаба. Несомненно, сражение проходило и на суше, на берегу, так как бой не статичное, а динамичное действо, элементами и стадиями которого являются и наступление и отступление, распадение строя, преследование, погоня и т.д. И разве можно говорить о туристических тропах, если мы не можем отметить это место ни в проливе Вороньем, ни на острове Вороний, который находится там, где проходила сеча.

Можно было бы поставить на островке Вороний издалека обозримый, со вкусом оформленный информационный щит, который мог бы выполнять направляющую и разъяснительную функцию.

Велика Россия. Богата Россия. Миллиардные средства уходят на реконструкцию, строительство храмов для чиновников, а на прокладку современной дороги длиной в 34 км к месту битвы средств все нет. Неужели мы имеем дело со столь дремучими душами, умершим чувством патриотизма и равнодушием к истории своей Родины?!

В будущем 2012 году будем отмечать 770-ю годовщину легендарного Ледового побоища. В этот год хотелось бы увидеть часовенку на горке у развилки дорог, что ведет на Самолву и Кобылье Городище. И, конечно же, провести торжественное мероприятие возложения камня на месте будущего мемориала Поле ратной славы России.

Самолва — Тарту, апрель 2011 г.
По материалам сборника «Региональные Чудские чтения»

[1] Здесь и далее правки автора.

Поделитесь с друзьями